antique Unknown p19u653uoc11bt1mgm1r06euu128s4 en Unknown calibre 1.43.0 1.9.2015 92cc05aa-5c14-496e-b497-f336efe88d01 1.0

1

Владислав Халявкин

ОПЕРАТОР

КНИГА ПЕРВАЯ

Посвящается моему доброму ангелу

Анне Аркадьевне Карениной

Когда дует сильный ветер, снятся странные сны. И тогда ты выходишь из дома и

смотришь, как медленно разворачивается циклон.

(Недалеко от Солнца)

1.

Наконец, самолет набрал высоту. Откуда-то повеяло заоблачной

прохладой. Между рядов засуетились стюардессы, предлагая всякую всячину.

Некая нервозность, сопровождающая начало каждого полета, развеялась, и

пассажиры заметно оживились.

Я откинулся в кресле, прикрыл глаза и начал прислушиваться к

монотонному гулу моторов, чтобы отвлечься от всех своих мыслей и поскорее

уснуть.

Когда я проснулся, была уже глубокая ночь. Большая часть полета прошла,

но о снижении еще не объявляли. Салон чуть подрагивал электрической синевой,

и в воздухе носился неуловимый запах женских духов.

Я посмотрел в иллюминатор. Там были звезды. – Холодные лучистые точки

и тьма.

Мне стало зябко. Я достал из портфеля бутыль темного неочищенного

виски и нажал кнопку вызова стюардессы, чтобы попросить какую-нибудь закуску.

В этот момент лайнер наклонился над воображаемым горизонтом и начал

разворот.

2

Моя соседка поправила плед на своей маленькой дочке и, склонившись к

ней, прошептала:

- Спи, спи, моя хорошая.

- А я не хочу! – ответила та. – Мы скоро прилетим?

- Скоро, уже скоро. Еще немного осталось.

Женщина повернулась к подошедшей стюардессе и спросила:

- Скажите, пожалуйста, сколько нам еще осталось лететь?

Краем глаза я видел ее тонкое красивое лицо и длинные каштановые

волосы. На какое-то мгновение мне показалось, что она чем-то похожа на

Присциллу.

- Присцилла, - подумал я, - я вновь возвращаюсь в Уфу, но тебя там уже

нет.

Я вздохнул и поднялся с кресла. Мне захотелось немного пройтись, и я

решил прогуляться до туалета. Просто, туда и обратно. Выходя проход, я вдруг

почувствовал, что нахожусь в поле чьего-то пристального внимания. Я

повернулся и, как бы невзначай, обвел взглядом весь салон и пассажиров. – Нет.

Все были заняты своими делами; - одни тихо разговаривали, другие читали какие-

то книжки или журналы. Кто-то, одев наушники, смотрел фильм, который

показывали по телевизору. Большинство же просто спало. И, тем не менее, это

чувство было физическим, можно даже сказать, осязаемым.

Значит, мой разговор с генералом Топотиловым для кого-то был настолько

важен, что ко мне приставили провожатых. Впрочем, это могло быть и его идеей.

Вернувшись на свое место, я сделал еще один крошечный глоток виски,

плотно закрутил винтовую крышку и спрятал бутылку.

Господи, помилуй этих двоечников, что не умеют работать в закрытых

помещениях.

Все началось три дня назад, когда в дверь моей квартиры постучался

человек лет пятидесяти, на филолога, прямо скажу, не особенно похожий.

3

- Топотилов Николай Васильевич, государственный служащий, –

представился он и с самого порога начал задавать дурацкие вопросы.

- Мы читали ваши работы, – заявил он. – Почему вы не развиваете,

изложенные в них, мысли? Почему у вас так мало публикаций?

- Почему, почему? – По кочану!

Меня так и подмывало нахамить ему, но я сдержался.

Я смотрел на его волевое, привыкшее к власти, лицо, на его, типичный для

русского начальства, костюм, на его самоуверенные манеры, на наивную веру в

своё всевластие, и мне было яснее ясного, что он не читал ни одну из моих работ,

а если и читал, то вряд ли что-то понял. Однако было видно, что мой гость

довольно-таки сильно нервничал. И ему от меня было что-то нужно.

- Ну, что же, – со вздохом сказал я. – Хотите знать правду?- У меня нет

мотивации. Все, что я хотел для себя понять, я понял. Сейчас совсем другое

время. Сегодня я бесконечно далек от всякой науки. Вы для меня прямо как какой-

то призрак прошлого. Не хотите ли бокальчик пива? – я открыл холодильник. – А,

может быть, коньяку? Я не особенно-то часто выпиваю. У меня здесь много

всякого собралось. И коньяк, и водка, и сухой семнадцатиградусный алжирский

херес. Официальных визитов я не принимаю. Но посидеть, поговорить, немного

выпить, отчего же нет? В общем-то, не так уж и трудно догадаться, почему вы

пришли. У вас случилось что-то серьезное, и вам нужно, чтобы я помог осмыслить

какую-то ситуацию. Я правильно понял?

Николай Васильевич молча кивнул головой. Потом он подошел к окну и

посмотрел вниз на своих ленивых телохранителей, которые стояли возле джипа

сопровождения и перебрасывались шутками.

- Ваши? – спросил я, выглядывая вслед за ним во двор.

- Мои, - задумчиво согласился он. – Я был за рулем. Люблю, знаете ли,

водить машину сам. Ну, ладно. Что там у вас под рукой?

- Думаю, местная петрозаводская будет уместна.

- Что же, очень хорошо, - улыбнулся Николай Васильевич.

4

Мы выпили по паре рюмок, закусили. Николай Васильевич покраснел,

подобрел и немного расслабился.

- Ну, в общем, так, - сказал он. - Профессор Сомов, вот кто меня за вами

прислал. Он бы и сам приехал, но есть особые обстоятельства, которые держат

его в нашей уральской лаборатории. Я, конечно, попросил сделать мне

распечатку вашей книжечки *. [ * Метафизика имени и рунические алфавиты.

http://inc.kursknet.ru/haliavkin1.htm]

Пока из Питера ехали, я ее пролистал, просмотрел. Не могу сказать, что

меня особенно впечатлило. Но мне все-таки хотелось бы с вами поговорить,

чтобы понять, тот ли вы человек, с которым можно иметь дело.

- Что же, - чреватый вопрос, - заметил я, наливая очередную порцию водки.

– Вот вы спрашиваете, почему у меня так мало публикаций. Честно скажу. Вся

проблема в моей патологической лени. А вы представляете себе, что было бы,

если бы я, как вы говорите, развивал свои мысли?

- А что было бы? – хмыкнул Николай Васильевич. – Были бы и научные

звания, и общественное признание.

- Чем-чем, а славой меня не заманишь. Но вы трижды подумайте, прежде

чем делать какие-то серьезные предложения. Возможно, я вам и помогу, но со

мной можно нажить немало врагов хотя бы только из-за моего отношения к

современной науке и системе в целом.

- А какое у вас отношение к науке? – благодушно удивился Николай

Васильевич.

- Очень даже нехорошее, - сказал я. – Вы должны это знать, потому, что я

прямо заявляю, что мать современной научно-технической цивилизации -

герметика, а ее супруг – отец лжи.

- Ну, если только это, – улыбнулся Николай Васильевич, – тогда ничего

страшного. Нас беспокоят конкретные вопросы.

Он полез в карман и достал оттуда длинную серебряную вилку.

- Что это? – удивился я. – Ваш конкретный вопрос?

5

- Да, – кивнул головой Николай Васильевич. – Один из них.

Он протянул мне вилку.

- Занятная вещица, - заметил я, разглядывая её изящную причудливо

хищную форму. – Но я не ясновидящий. Хотя, узор на ручке, - скорее всего это

начало двадцатого века. Модерн.

- Нет, - сказал Николай Васильевич, - вы ошибаетесь. Но к этому мы потом

еще вернемся. Теперь о главном. У нас несколько институтов и научных центров.

Все они занимаются в области исследований ресурсов человеческого мозга.

- Я знаю, чем они занимаются, - перебил я его. – Они занимаются всякой

чернухой. Вы говорите о каких-то там информационных каналах, а сами даже

толком не знаете, куда лезете. Вы взяли на вооружение искусственные термины

типа «информационное поле» для того, чтобы как-то оправдать свои

эксперименты и найти всему этому такое научное обоснование, которое уютно

впишется в вашу систему мировоззрения. Ну, не так ли? Но все это миф. Все

иначе. Вы говорите, что вас интересуют ответы на конкретные вопросы. Вам

нужна информация и власть. А оправдание, так это не проблема. Или, наконец-то,

возникла проблема?

- Вы правы, – вздохнул Николай Васильевич. – Сомов тоже говорит о

полнейшем мировоззренческом кризисе современной науки. Однако сейчас нам

нужно понять, именно, понять суть одного феномена, с которым мы столкнулись.

И это настолько важно, что мы даже идем на сотрудничество с вами. А это, сами

знаете…,- он сделал неопределенный жест рукой.

Я хотел, было, в ответ как-то пошутить, однако Николай Васильевич резко

остановил меня.

- Не перебивай! – сказал он. – Ты сам не представляешь, о чем сейчас идет

речь. Поэтому молчи и слушай. У нас есть несколько лабораторных комплексов.

Один из них находится в Уральских Горах. Место глухое, практически, дикое. Лет

сорок тому назад там начали копать экспериментальную шахту для

межконтинентальных баллистических ракет, но потом все это дело внезапно

остановили и строительство законсервировали. Какое-то время на территории

был просто охраняемый пустырь министерства обороны. Сейчас там мы.

6

- Вы, случайно не о комплексе Ямантау говорите? – поинтересовался я.

- Нет! – сердито отрезал Топотилов. - И вот теперь, внимание! Весь этот

совершенно секретный комплекс со всеми его исследованиями – всего лишь

прикрытие сектора «Си», о чем не знает ни местное, ни вышестоящее

руководство. Единственное, что я сейчас могу сказать, - наша проблема более

чем серьезна и невероятна. Что же касается всех других секторов комплекса, да и

всех наших ученых вместе взятых, то можете критиковать их сколько угодно.

Честно говоря, они мне и самому не особенно нравятся. Но нас это вполне

устраивает. Истинное положение вещей известно только очень узкому кругу лиц.

- Вам придется меня пристрелить, - улыбнулся я.

- Вот, то ж, - философски согласился Николай Васильевич и скомандовал. –

Давай, наливай.

2.

Самолет жестко ударился о бетонную полосу и понесся вдоль длинных

верениц взлетно-посадочных огней, мимо высокой диспетчерской башни, мимо

идущих по летному полю пилотов, мимо желтых машин бензозаправщиков, мимо

дремотных пустых аэробусов, постепенно притормаживая и подруливая к левому

крылу аэровокзала. Оказывается, пока я пребывал в своих тревожных

размышлениях, мы приземлись.

Пассажиры выходили на, поданный к самолету, трап и вдыхали резкий

дождливый воздух, в котором куда-то далеко летели большие и маленькие

листья. Пахло ночной бессонницей. Блестели лужи. Прямо передо мной шли две

молоденькие стюардессы на высоких черных шпильках. Чуть дальше на

электрическом фоне стеклянной стены аэровокзала виднелись силуэты моей

милой спутницы и ее маленькой дочки. Я еще раз окинул взглядом толпу

прилетевших. Так, кто же мог за мной следить? Впрочем, мною двигало лишь

машинальное любопытство, но не более того.

Меня должен был встретить сам Сомов.

7

Топотилов особо отметил, что если вместо профессора за мной приедет

кто-то другой, я ни в коем случае не должен раскрывать настоящей цели своего

визита. Для меня была приготовлена специальная легенда. Поэтому, когда я

увидел высокую корпулентную блондинку с табличкой, на которой была написана

моя фамилия, я назвался обычным оператором, имеющим назначение в сектор

«Эй».

- Владислав Халявкин, ваш новый оператор, - представился я.

Мы сели в машину и поехали. Кира, так звали мою встречающую, была

вызывающе неразговорчива.

У Роллинг Стоунз в песне “Continental Drift” есть слова, - Love comes with the

speed of light*. [ *(англ.) Любовь приходит со скоростью света. ]

Вот так же, наверное, обстоит дело и с неприязнью. Кира не приняла меня

с самой первой секунды. Почему? – Непонятно.

Как позже выяснилось, она была комендантом комплекса.

Возможно, она считала ниже своего достоинства встречать по ночам каких-

то там, операторов. Она так упивалась своим превосходством, что мне стало за

нее грустно. Кто знает, но, скорее всего, она была одинока.