antique РоманГлушков Бешеный мир ru РоманГлушков calibre 2.47.0 15.2.2016 6e0a1088-583d-4c44-aa4b-3062e78726d0 1.0 0101

Аннотация:

Заряжайте свои дробовики, ибо привычный нам мир летит в тартарары!

Человечество раскололось на два вида: тех, кого поразила загадочная болезнь под названием «Зов» и тех, до кого она еще не добралась. Первых за их звериную кровожадность не мудрствуя лукаво назвали зомби. Вторые пытаются выжить в царящем повсюду хаосе, но с каждым днем их становится все меньше, а зомби – все больше.

Потерявший всю свою семью, бывший артист циркового родео Степан Четвертаков и его напарник, беглый зек по кличке Ананас – наемники, очищающие мир от бандитов и зомби. Бизнес наемников шел неплохо до тех пор, пока однажды они не спасли от смерти незнакомца из Индии, что разыскивал в России свою превратившуюся в зомби сестру. Что и стало началом свалившихся на них затем крутых неприятностей...

Роман Глушков

Бешеный мир

«Как ужасно не знать, кто вечером будет живой, а кто – мертвый.»

Астрид Линдгрен

Глава 1

Капитан псковского гвардейского десантно-штурмового батальона Александр Ураганов был очень крутым парнем. Даже сам юго-западный склон Эвереста не мог бы сравниться с ним в крутизне, поскольку, я уверен, у Сашки хватило бы сил и упорства покорить сей легендарный альпинистский маршрут. Единственное, что еще могло считаться круче Урагана, так это вареные яйца. Но он в конце концов обставил в этом плане и их! Жаль, только радоваться победе не пришлось ни ему, ни мне. Потому что когда в одно далеко не прекрасное утро в голове Ураганова прозвучал Зов, мозги капитана тут же сварились вкрутую, и он превратился в зомби. Со всеми вытекающими отсюда проблемами. И самой главной из них было обуявшее Сашку, нестерпимое желание сожрать своего напарника...

...То есть меня!

С чем я, разумеется, категорически не согласился. И оказал яростное сопротивление сашкиной попытке позавтракать мною.

Мы проработали на пару с Ураганом полтора года – достаточный срок для того, чтобы называться не только деловыми партнерами, но и настоящими товарищами. Мы столько раз вытаскивали друг друга изо всяких передряг, что даже перестали говорить друг другу за это спасибо. Хотя, говоря начистоту, Сашка спасал меня чаще, чем я его, ведь он, влипая в неприятности, всегда имел больше шансов выпутаться из них, не дожидаясь подмоги. Что, впрочем, было в порядке вещей для человека, способного убить за раз голыми руками, а также ногами, полдюжины врагов-людей или двух-трех простых зомби-копателей. Я же – сорокапятилетний цирковой артист, - не мог похвастаться такой физической мощью. С моими силенками и одного-то зомби в рукопашном бою не одолеть. А кидаться с кулаками на такого свирепого зомби, в которого вдруг превратился капитан Ураганов, было и вовсе равносильно самоубийству...

А началось то злополучное утро вполне обыденно. Как об этом зачастую пишут в книгах: ничто не предвещало грозу. Кроме разве что обычной майской грозы – той самой, которую так любил поэт Тютчев. Однако сверкающие зарницами, тяжелые тучи ползли по горизонту не к нам, а на запад, к Самаре, и, по всем признакам, должны были обойти нас стороной. Мы же с Сашкой проснулись по привычке с первыми лучами солнца и, прежде чем возобновить наш путь, уселись завтракать.

Я не сомневался, что сегодня мы наконец-то настигнем банду Дырокола, за которой гонялись вот уже вторую неделю. Так что перед финальным этапом нашей погони было необходимо хорошенько подкрепиться. Еще неизвестно, доведется ли нам пообедать, а я не испытывал удовольствия охотиться за негодяями на голодный желудок.

Мы торопились. Но пять минут, потраченные мной на умывание и мытье посуды, нам погоды не делали. Так, по крайней мере, я тогда думал. И думал неправильно. Потому что, пока я ходил к реке и обратно, в нашем маленьком лагере успели произойти судьбоносные перемены.

Вернувшись к машине с вымытыми мисками, ложками и кружками, я обнаружил, что напарник все еще не загасил костерок и не собрал вещички, чем он вроде бы хотел заняться в мое отсутствие. Напротив, то, что он творил, было не упаковкой наших нехитрых пожитков, а их распаковкой. Сидя на коленях у костра, Сашка рвал полиэтиленовый пакет, содержимое которого высыпалось перед ним на землю. И тем не менее он продолжал кромсать пакет в клочья, как будто именно это, а не сворачивание лагеря, интересовало его сейчас больше всего.

- Какого черта ты делаешь? – раздраженно спросил я, остановившись позади занятого ерундой товарища. – Опять, что ли, психуешь из-за того, что Дырокол удрал от нас под Бобровкой?

Вместо ответа Сашка сунул себе в зубы обрывок пакета и, рыча, затряс головой - ни дать, ни взять хищник, поймавший и треплющий мелкую добычу.

Все это напоминало глупую и неуместную шутку. Вот только капитан Ураганов был не тем человеком, который стал бы валять передо мной дурака. Потомственный офицер в четвертом поколении, он сохранял достоинство, даже играя со своими детьми; жена и дети Сашки проживали неподалеку от Саратова, в фортеции Красный Яр. А выходя на тропу войны и почуяв запах врага, Ураган являл собой прямо-таки воплощение серьезности и целеустремленности. И всегда смотрел на меня – циркача, потомка таких же циркачей, - с неодобрением, когда я, бывало, откалывал ради куража один из своих аренных трюков.

Что же вдруг ни с того ни с сего нашло на Сашку? Тут напрашивался лишь один ответ - самый нежелательный и самый страшный.

Проклятый Зов, сгубивший к этому дню едва ли не половину населения планеты, все же дотянулся до моего напарника. И теперь он, лишенный разума и превращенный в зомби-копателя, начисто забудет обо всем, что еще пять минут назад было для него дороже всего на свете. Забудет и пошагает отсюда прямиком на северо-запад - в Москву, к Котловану. Туда, куда стремятся все до единого зомби, и где сегодня царит такой кромешный ад, который не пригрезился бы в безумных фантазиях самому Иерониму Босху. И любому, кто встанет на пути зомбированного Урагана, грозила скорая и неминуемая расправа.

А первым таким кандидатом на уничтожение – или, вернее, на пожирание живьем, - предстояло стать мне – его другу, соратнику и деловому партнеру.

Вообще-то, будь на то моя воля, я бы не стал мешать Сашке. И отпустил бы его с миром, постаравшись уйти от него как можно незаметнее. Но дело в том, что спасаться бегством было поздно. Едва я подал голос, как все внимание Урагана сразу переключилось на меня. А что бывает, когда зомби-копатель замечает вблизи от себя нормального «чисторукого» человека, всем известно. И никаких исключений из правил тут не было, нет и быть не может в принципе.

Отшвырнув растерзанный пакет, новоиспеченный копатель вскочил на ноги и, продолжая утробно рычать, вперил в меня остекленевшие глаза с ненормально расширенными зрачками. Лицо Сашки также ненормально побледнело и сделалось как у трехдневного покойника - пепельно-серым, цвета папиросной бумаги.

Уже по этим двум признакам можно почти безошибочно диагностировать одержимость человека Зовом. Третьей такой особенностью являлись его движения – неестественные, словно бы механические. Они могли быть как дерганными, так и заторможенными, но за их нескладностью всегда скрывалась огромная смертоносная сила.

В случае с Ураганом зомбирование могло усугубиться тем, что оно не затронуло его отточенные до автоматизма, боевые навыки. Такое порой случалось, когда под воздействие Зова попадали настоящие профессионалы своего ремесла, использующие его на уровне инстинктов. И тогда обычный с виду копатель становился гораздо опаснее. Особенно, если в своей прошлой жизни он имел дело с оружием, взрывчаткой или огнеопасными веществами.

- Только не профи! – пробормотал я, осторожно развернувшись и попятившись к автомобилю. Посуда в моих руках легонько дребезжала, выдавая охватившее меня, нервное напряжение. – Только не профи, мать твою! Только не профи, чтоб тебя!..

Черта с два! Фортуна никогда не считала меня своим любимчиком, что в очередной раз и доказала.

То, что из Сашки получился зомби-профи, было абсолютно предсказуемо – с его-то десантно-штурмовой подготовкой! Я понял это еще до того, как он на меня набросился – по тому, как он весь подобрался перед броском, уподобившись взведенной пружине автоматного затвора. Точно также он вел себя перед боем со своими прежними врагами. И так он повел себя сейчас, готовясь свернуть мне шею одним сильным и молниеносным движением. Или проломить мне ударом кулака височную кость. Или выдрать кадык, что давалось Урагану с той же легкостью, с какой я срывал с ветки яблоко. А, может, он хотел прикончить меня другим смертоносным приемом, которых в его арсенале насчитывалось предостаточно. Это уже не имело для меня значения, так как, повторюсь, в рукопашном бою с Сашкой мои шансы на победу были нулевые.

В данный момент при мне был только нож – жалкий защитный контраргумент против ветерана-десантника, и я не удивлюсь, если в итоге мой же нож воткнется мне же в глотку. Чтобы вооружиться чем-то посерьезнее, мне следовало добежать до автомобиля. В его багажнике хватало огнестрельного добра, способного остановить зомби. А еще на водительском сиденье лежал мой пояс с револьверами, который я держал под рукой всю ночь, но перед завтраком убрал в машину. Ее и меня разделял всего десяток шагов. Небольшое расстояние, если бы речь шла об обычной драке. И - довольно существенное в стычке с копателем-профи. Во время бегства я волей-неволей повернусь к Сашке спиной, а это верная гибель. Вдобавок мне еще надо открыть автомобильную дверцу и вытащить оружие. Это тоже займет считанные секунды, вот только противник не даст мне даже такой малой форы.

Боевая пружина, в которую превратился Ураган, недолго держалась на взводе. И выстрелила, едва помутившийся взор напарника засек движущуюся цель. Мгновение, и копатель устремляется ко мне с животным рыком, при этом взгляд его остается остекленевшим, а лицо – мертвенно-бледным, ничуть не багровея от злобы.

Изо рта Сашки торчит обрывок полиэтилена, похожий на пену, что вылетает из пасти бешеной собаки. Что читает сейчас у меня на лице Сашка, неизвестно, но точно не злость и не ярость. Я все еще растерян и не знаю, как мне поступить. Но жребий брошен, и теперь мне так или иначе придется защищаться, чем бы ни обернулся для меня этот неравный поединок...

От брошенной мною в лицо Урагана, железной посуды тот отмахнулся, будто от стаи назойливых мух. Но одна из мисок таки попала ему в лоб и отвлекла от цели. Всего лишь на мгновение, но этого мне хватило, чтобы броситься несущемуся на меня противнику под ноги.

Реакция у профи оказалась на высоте - заметив краем глаза мой маневр, он моментально подпрыгнул. И перескочил бы через меня, если бы я не успел схватить его за лодыжку.

Удержать Сашку у меня, конечно, не получилось, но сбить его с ног вполне удалось. Разогнавшись, он не успел сгруппироваться, чтобы обезопасить падение. И шмякнулся ниц с такой силой, что будь он все еще нормальным человеком, то отшиб бы себе о землю внутренности. Но зомби на мелочи вроде ушибов, вывихов и сотрясений внимания не обращают, а сломать Урагану ногу мне не повезло. Упав, он тут же перевернулся на спину, сделал кувырок назад и, оттолкнувшись руками, снова вскочил на ноги – натуральный ванька-встанька весом в центнер с гаком!

Впрочем, пока он занимался акробатикой, я тоже не сидел... вернее, не лежал сложа руки. Мне не было нужды кувыркаться, поэтому я очутился на ногах раньше противника. После чего воспользовался отыгранной форой и, уронив с головы шляпу, бросился к водительской дверце машины.

Добраться до револьверов можно было быстрее, чем до арсенала в закрытом багажнике. Правда, лишь в теории, поскольку Сашка вновь налетел на меня, когда я ухватился за ручку дверцы. Мне следовало бы развернуться к нему лицом, чтобы не заработать удар в спину, но я все же рискнул и распахнул дверцу. А затем нырнул в кабину, на передние сиденья, отчего вражеский кулак угодил мне не в основание черепа, куда изначально метил Ураган, а промеж лопаток. Что было уже не фатально, но все равно больно, и у меня на миг перехватило дыхание.

Наш «гранд чероки» - или Большой Вождь, как мы его любя называли, - был просторной машиной, но не настолько, чтобы устраивать у него салоне драку. Это понимал даже зомби. Он не стал запрыгивать в джип следом за мной, а ухватил меня за сапоги и потащил наружу. Да так резко, что я едва успел схватить пояс с револьверами и прижать подбородок к груди. Не сделай я последнего, то стукнулся бы затылком о порог кабины, когда мгновением позже вылетел из нее. А так я лишь ударился о землю уже ушибленной спиной, что тоже было не фатально, но по-прежнему чертовски больно. Но как бы то ни было, за время моего короткого падения я выхватил из кобуры один из револьверов – им оказался Бедлам, - и взвел боек...

Вот только стрелять как назло было не в кого! Не угасшие в Сашке инстинкты подсказали ему, что раз в моих руках появился ствол, то переть на меня врукопашную лучше не стоит. Отпустив мои ноги, он моментально ушел с линии огня: вскочил на капот и, перекатившись по нему, спрыгнул на землю по другую сторону джипа.

Попасть в него, стреляя из лежачего положения, стало невозможно, и мне пришлось срочно менять позицию.

- Да пропади ты пропадом! – выругался я, с кряхтением поднимаясь на ноги. Отбитая спина болела так, что каждое движение давалось мне с трудом. Отчего со стороны я, наверное, и сам напоминал теперь неуклюжего зомби.

Профи действуют на уровне одних лишь инстинктов, а иначе Сашка вспомнил бы, где он тоже может раздобыть оружие. Но капитан напрочь утратил память и логическое мышление. Вместо того, чтобы вытащить из багажника дробовик или винтовку, он повел себя как дикий зверь, нарвавшийся на способную дать отпор жертву. То есть сменил прямолинейную тактику на более коварную и осторожную. И когда я, поднявшись с земли, снова хотел взять Урагана на мушку, тот успел скрыться в густых прибрежных кустах.

Свежих следов, примявших траву, в ней не наблюдалось. Не иначе, противник удрал от меня по тропинке, которую мы протоптали, когда ходили в кусты по нужде. Но расстреливать их наугад являлось бессмысленно – Сашки там уже явно не было. Он мог улизнуть оттуда под прикрытием зарослей куда угодно, и ни один сучок не хрустнул бы при этом у него под ботинком.

Мог ли он теперь оставить меня в покое? Да, если я прямо сейчас прыгну в джип и, ударив по газам, умчусь прочь, подальше от этого места. Память у зомби короткая, как ствол ружейного обреза. Они быстро забывают тех, кому повезло от них убежать, и преследуют несостоявшихся жертв лишь до тех пор, пока те не скроются с их глаз. А за оставшимися вещами можно вернуться позже – когда Сашка успокоится и, всецело подчинившись Зову, уйдет отсюда в направлении Москвы.

Ураган являлся тем редким копателем, которого я был готов пощадить, пусть даже он мог натворить немало бед на пути к Котловану. Но лучше я скажу его жене и сыновьям, что он остался жив - хотя бы в таком плачевном виде, - нежели сообщу им куда более трагичную новость. Миллионы людей, чьих близких постигла та же беда, продолжают верить, что однажды Зов умолкнет, и все копатели, очнувшись от наваждения, вернутся домой, к своим семьям. И это в любом случае куда лучше, чем жить вообще безо всякой надежды. Вот и пусть сашкины родные надеются на чудо, а не уподобляются мне – человеку, знающему, что никакие чудеса уже не вернут ему то, что он когда-то потерял.

Я похлопал себя по карманам, ища ключи от зажигания. Как назло, они остались в куртке, которую я бросил возле костра, когда пошел мыть посуду. Что ж, деваться некуда: без ключей Большого Вождя не завести, а, значит, хочешь не хочешь придется за ними вернуться.

Суматошно оглядевшись и не обнаружив подкрадывающегося ко мне, двуногого хищника, я подбежал к костру, схватил валявшуюся на земле куртку и сей же миг рванул обратно к машине.

Вне всяких сомнений, моя беготня была замечена прячущимся в кустах Сашкой. Но револьвер, который я все время держал на виду, должен был отвадить его от нападения. Хорошо, что замыкание в мозгах Урагана не убило в нем страх нарваться на пулю. А судя по тому, как шустро он от меня скрылся, можно было предположить, что у меня получится отпугнуть его повторно. Если не демонстрацией взведенного Бедлама, так выстрелом в воздух.

Перебросив револьвер в левую руку, правой я вытащил ключи из кармана куртки и вставил их в замок зажигания. Сам я при этом поостерегся садиться за руль и остался снаружи. Пока «гранд чероки» не будет готов тронуться с места, я должен быть ежесекундно готов к отражению атаки, с какой бы стороны она ни последовала. А при стрельбе с водительского сиденья мой сектор обстрела заметно сужался. Да и решетить джип изнутри пулями тоже не хотелось.

Двигатель завелся с первой попытки, и я подумал, что все-таки разойдусь с бедолагой-напарником бескровно, но увы – Сашка имел на сей счет иное мнение.

Не успел я порадоваться урчанию мотора, как позади меня возникла стремительно движущаяся ко мне тень. Если бы она не отразилась в стекле открытой дверцы, сам бы я ее точно не увидел. И не успел бы отреагировать на ее появление. Несмотря на то, что я пребывал настороже, Ураган все равно застал меня врасплох. И, выгадав момент, приблизился ко мне так, что еще секунда, и я гарантированно стал бы трупом.

Гвардейского капитана-десантника подвела не выучка – она как всегда оказалась на высоте, - а звериная одержимость зомби. Он не смог оставить в покое свою жертву, даже когда нападать на нее стало небезопасно. За что и поплатился, как бы я ни хотел избежать такого конца.

У Сашки были свои защитные инстинкты, а у меня свои. И хоть мы оттачивали их в разное время, в разных местах, в совершенно разных условиях и с разными целями, нынешние смутные времена показали, что и я, и Сашка, сами того не подозревая, неплохо к ним подготовились.

Когда я засек несущуюся ко мне сзади, бесшумную смерть, то без малейших колебаний развернулся и выстрелил навскидку. После чего, продолжая давить пальцем на спусковой крючок Бедлама, еще дважды ударил по собачке бойка правой ладонью, выпустив в противника три пули всего за секунду. Так, как учили меня корифеи американской цирковой школы, где я в свое время отучился три года. Так, как затем я семнадцать лет проделывал это на арене бродячего цирка «Легенды Дикого Запада», колесившего по России вплоть до воцарившегося сначала в ней, а потом и в остальном мире хаоса...

Когда я спустил курок, Ураган находился от меня примерно в восьми шагах. Он уже занес для удара подобранную им в кустах, увесистую палку, собираясь размозжить ею мне череп. Но в итоге сам лишился головы, разнесенной в клочья экспансивными пулями сорок пятого калибра, и рухнул навзничь, вмиг превратившись из зомби-копателя в обычного мертвеца.

Чтобы остановить врага, даже такого живучего, мне хватило бы и одного точного попадания ему в голову. Второй и третий выстрел были сделаны мною лишь потому, что я пребывал на нервах и из опасения промахнуться, стрелял в навскидку дрожащей рукой.

Не промахнулся...

При взгляде на мертвого и отныне безвредного Урагана я ощутил неимоверную усталость и душевное опустошение. И потому где стоял, там и уселся на землю, привалившись спиной к колесу и продолжая держать в руке револьвер.

Вообще-то, расслабляться было еще рано, ведь стрельба грозила привлечь сюда других копателей, что могли околачиваться неподалеку. Прежде чем переводить дух, мне требовалось удостовериться, что в округе нет другой опасности. Но я так и не сумел побороть охватившую меня апатию. Слишком неподъемный моральный груз внезапно обрушился мне на плечи. И я всерьез засомневался, что смогу вынести его, не сломавшись под его тяжестью.

В эти суматошные минуты я не задумывался над тем, чем обернется для меня утрата напарника. Не дать себе подохнуть – единственное, что волновало меня, пока я отражал его атаки. Но теперь, когда передо мной замаячила перспектива объясняться с женой Сашки и смотреть в глаза его осиротевших детей, моя победа над ним стала выглядеть совсем в ином свете.

Я поймал себя на мысли, что отчаянно ищу повод, который позволит мне отвертеться от поездки в Красный Яр в качестве скорбного вестника. Ну да ладно – съезжу, не рассыплюсь. Гораздо неприятнее было другое: что теперь делать с бандой Дырокола, которую мы с Ураганом нанялись уничтожить. Без него один я с этими отморозками вряд ли справлюсь. А на поиски другого напарника (вернее, даже двух, учитывая, какого матерого бойца я только что потерял) уйдет много времени. Так много, что Вован Дырокол успеет натворить новых мерзостей и скроется куда-нибудь за Урал, где ищи-свищи его потом, как вошь на медвежьей шкуре. И тогда все его зверски убитые и изнасилованные жертвы останутся неотомщенными. А я не только лишусь положенной мне награды, но еще и останусь в убытке, ведь не поеду же я к сашкиной семье с пустыми руками. Мне надо будет обеспечить ее на пару-тройку месяцев продуктами и иными необходимыми вещами, которые при таком раскладе придется взять из собственных, тоже не слишком богатых запасов.

В общем, впору было хвататься от досады за голову... Хотя, если обмозговать дальнейшую стратегию моей охоты с учетом новых обстоятельств, можно провернуть ее и в одиночку. Да, это будет трудно, но теоретически такое выполнимо.

Вован Дырокол и его кореша – самые обычные зеки, что сбежали из тюрьмы и, опьянев от свободы, куролесили теперь на полную катушку. Они не строят планов на будущее и не изобретают хитроумных тактик своих действий. Все, что они делают, это катаются по здешним краям и творят беспредел: грабят, убивают и насилуют всех, кто попадается им на пути и не может дать отпор. Обычные двуногие шакалы, которых сегодня в России тысячи. И которых нашими с Ураганом стараниями становилось пусть ненамного, но меньше. Так что если за сегодня, пока я занимаюсь похоронами Сашки, меня осенит идея, как загнать Дырокола в западню, можно сказать, что на этом полдела будет сделано.

- Спешите видеть и не говорите потом, что не видели! На арене нашего цирка - великий и неподражаемый Стэнли Квадро, самый виртуозный стрелок Дикого Запада из восточного полушария планеты! – горько усмехнувшись, подытожил я свои раздумья дежурной речью конферансье, что когда-то предваряла мой выход на цирковую арену. – Сегодня вы станете свидетелями того, о чем будете вспоминать до конца своих дней! Двадцать четыре выстрела из четырех револьверов за шесть секунд – и ни одного промаха! Встречайте, дамы и господа – достойный хранитель традиций легендарных стрелков Уайта Эрпа и Дикого Билла Хикока – Стэнли Квадро и четыре его молниеносные пушки! Ваши аплодисменты!.. Тьфу!

Я сплюнул, словно хотел избавиться от мерзкого привкуса во рту, пускай воспоминания о прошлом давно не вызывали у меня никаких эмоций: ни светлой грусти по ушедшим денькам, ни желания начисто забыть все то, чем это славное времечко в итоге закончилось...

Глава 2

С чего начинается апокалипсис?

Надо полагать, не с картинки в твоем букваре, а с чего-то жуткого и зловещего: глобального катаклизма, смертоносной пандемии или тотального иссякания каких-нибудь жизненно важных ресурсов. Апокалипсис нынешней земной цивилизации, который длится вот уже четыре года и который давно называют так в прямом, а не в переносном смысле, начался с мелкого и несуразного происшествия. Это потом про него вспомнили и занесли его задним числом в анналы истории. А поначалу тот случай даже не попал в новостные сводки – настолько он был малозначителен на фоне других тогдашних новостей.

И действительно, какой интерес для широкой публики может представлять обычный псих, что одним погожим мартовским днем прорвался в недостроенную часть станции московского метрополитена «Трубная». Конечно, если бы он кого-то убил или начал выкрикивать провокационные лозунги, о нем непременно сообщили бы в СМИ. Но все, что он натворил – начал, ломая ногти, одержимо скрести руками пол в тоннеле. А когда психа попытались оттуда вывести, он устроил потасовку с рабочими и охраной. Но как бы он ни сопротивлялся, его все равно скрутили и отправили по назначению – в одну из городских психбольниц.

Работники «Трубной» могли бы забыть об инциденте уже на следующий день – чего только ни происходит ежедневно в огромном столичном метро! Но, к их удивлению, назавтра в тот же самый тоннель прорвались уже три психа! И все трое также приступили к царапанью пола голыми руками. Причем это была вовсе не одна компания сумасшедших. Каждый из них прибыл туда сам по себе: один утром и двое – после обеда. Всех их, разумеется, тоже отловили и спровадили вслед за вчерашним копателем, однако дело принимало серьезный оборот. Чем бы ни объяснялось загадочное паломничество безумцев к этому ничем не примечательному месту, впредь подобное было недопустимо. И потому все входы в технические помещения станции были взяты под охрану. Которая также была усилена в вестибюле и на перроне – на всякий случай.

И действительно, повышенные меры предосторожности оказались не напрасны. На протяжении всей ближайшей ночи еще несколько агрессивных безумцев, разбивая двери станции, проникали внутрь и устремлялись к известной лишь им одним цели. Никто из них ее, правда, не достиг, но ситуация уже не лезла ни в какие ворота. Особенно после того, как выяснилось, что атаки психов вовсе не думают прекращаться. Напротив, их интенсивность лишь усилилась, и происходили они теперь едва ли не ежечасно.

Администрация «Трубной» забила тревогу. К месту неординарного ЧП были стянуты наряды полиции и скорой помощи. И только теперь в теленовостях и в Интернете вовсю заговорили о странном нашествии психов на отдельно взятую станцию Люблинско-Дмитровской линии метро. А они штурмовали ее уже со всех направлений: как с «Цветного бульвара» – по подземному переходу, - так и со станций «Достоевского» и «Сретенский бульвар». В последних двух случаях атакующие прыгали с перронов на пути и бежали по тоннелю в нужную сторону, подвергая себя смертельному риску и нарушая график движения поездов.

К вечеру третьего дня этого локального безумия начальник метрополитена распорядился полностью закрыть «Трубную».

На четвертый день были закрыты также «Цветной бульвар», «Достоевского» и «Сретенский бульвар». На остальных ближайших станциях были введены беспрецедентные меры безопасности. Также, как на расположенных на поверхности, технических объектах метрополитена – тех, через которые можно было пробраться на блокированную «Трубную».

А психи все продолжали и продолжали прибывать. Хуже того, к ним присоединился кое-кто из сотрудников метрополитена и дежурящих на станциях полицейских. На их внезапное сумасшествие поначалу не обратили внимания, но когда их застукали скребущими пол в том самом тоннеле, все сразу стало ясно. А вот причина, помутившая рассудок всем этим бедолагам, увы, совершенно не поддавалась объяснению.