Евгений ЛУКИН
Ё
Низкопробный детектив
Сергею Синякину и Анатолию Крылову, чьи вдохновенные байки столь бесцеремонно использовал в данном повествовании автор.
ВМЕСТО ПРОЛОГА
Ясень потому и называется ясенем, что, ставя листья ребром к солнцу, почти не заслоняет света. Зыбкое мерцание, расплывающееся под его кроной, даже и тенью-то не назовёшь. Малейший порыв ветерка - и стайка смутных бликов пробегает по весенней траве, по краю асфальтовой дорожки, по одутловатым гладко выбритым щекам трупа.
- Во угораздило! - сдавленно произнёс рослый сухощавый полковник милиции, явно сочувствуя не столько потерпевшему, сколько себе самому.
Плотный опер в штатском лишь крякнул.
Оба вновь склонились над потерпевшим, чьё малость придурковатое лицо хранило такое выражение, будто его обладатель что-то внезапно вспомнил - за секунду до того как ему пробили затылок тупым предметом.
- Собаку вызвали? - отрывисто осведомился полковник.
- Зачем?
- Затем! Скажут потом: даже собаку не вызвали…
Сглотнул и тоскливо посмотрел на парящую над кронами парка ажурную телебашню. Там уже наверняка гнали в эфир последние новости. В том числе и эту.
- Опять лезет, - произнёс он сквозь зубы.
Последняя фраза относилась к обнаглевшему фоторепортёру, третий раз пытавшемуся поднырнуть под протянутую от ствола к стволу красно-белую ленточку, огораживающую место преступления.
- Ну-ка кто там? Задержи его! За попытку уничтожения улик…
К нарушителю двинулись, но тот, услышав, чтО ему собираются инкриминировать, мигом нырнул обратно и смешался с немногочисленными зеваками из прохожих.
- Бумажник, телефон? - спросил полковник без особой надежды.
- Всё на месте, - проворчал опер. - Ничего не взяли…
- Записи последних передач надо посмотреть, - расстроенно сказал полковник. - Вдруг он афериста какого разоблачил… нечаянно…
Рубашка на лежащем была расстёгнута и распахнута до пупа. На груди виднелась глубокая клинопись, выполненная остро отточенным орудием - не иначе ножом: «АФЁРА». Судя по всему, посмертная.
- А тот признался, - мрачно съязвил опер. - В письменном виде.
Полковник подумал, покряхтел.
- Или сам кого-нибудь обул, - предположил он сердито. - На месть похоже.
- Лаврушка-то? - с сомнением переспросил опер. - Какой же из него аферист? Для этого башку на плечах иметь надо… было.
С неожиданным для своей комплекции проворством, присел на корточки в прозрачной тени ясеня и принялся то ли осматривать, то ли обнюхивать надпись.
- Точки над «ё», видать, в последнюю очередь ставил, - буркнул он. - По самую рукоять сажал…
- А как правильно? - машинально поинтересовался полковник. - Через «е» или через «ё»?
- А чёрт его знает! По телику и так говорят и так…
В конце аллеи показалась легковая машина. Опер поднялся с корточек.
- Прокуратура, - обрадовал он.
Доехав до красно-белой финишной ленточки, машина остановилась. Из неё выбрался представительный пожилой мужчина и, поднырнув под символическое ограждение, направился прямиком к ясеню.
- Ну что? - зловеще осведомился он, играя желваками. - Не уберегли? Или сами грохнули?
- Ладно тебе, Серафимыч! - плаксиво отозвался полковник. - И так тошно, а тут ещё ты с приколами со своими…
ВМЕСТО ПЕРВОЙ ГЛАВЫ
Покойный Лаврентий Неудобняк уже в детстве выделялся среди сверстников шкодливой не внушающей доверия рожицей. Каждое его слово казалось враньём. Доходило до того, что учительница математики, глядя, как он произносит «семью восемь - пятьдесят шесть», сама начинала сомневаться в правильности такого ответа.
Когда же с возрастом рожица оформилась в рожу, веры Лаврентию не стало окончательно. Первая жена с ним развелась, облыжно обвинив в супружеской неверности и сокрытии доходов, а второй дуры, способной принять предложение скудной руки и коварного сердца, не нашлось. С карьерой тоже не ладилось. Сослуживцы подозревали коллегу в наушничестве и мелких интригах, начальству мерещилось, будто Неудобняк пытается его подсидеть.
Никому и в голову не приходило, что под этакой образиной может таиться чуткая душа, отягощённая вдобавок верой в справедливость. Умом Лаврентий, правда, не блистал, но это вообще свойственно подобным натурам.
Так и мыкал горе до тридцати пяти лет, после чего жизнь его волшебно изменилась. Неприметный, балансирующий на грани увольнения журналист был внезапно обласкан и возведён в ранг ведущего телепередачи «Кто виноват?».
- А-а… кого можно? - с запинкой спросил он, ещё не веря такому счастью.
- Всех, - ласково разрешили ему.
- А-а?… - Не решаясь упомянуть имя всуе, он вознёс глаза к потолку.
- И его тоже.
Поначалу Неудобняк робел, потом опьянел от правды - и распоясался. Даже разнуздался. Не давал спуску никому: ни мэру, ни губернатору, ни прокуратуре. А уж про милицию подчас говорил с экрана такое, что и впрямь соответствовало действительности.
И ничего ему за это не было.
Разумеется, несмотря на врождённую свою наивность, Лаврентий смутно сознавал невероятность происходящего, однако объяснял всё трусостью коллег, собственной принципиальностью и тем, что против правды, якобы, не попрёшь.
Вот и верь после этого, будто в провинции ни на что не способны!
Неизвестно, кто до такого додумался, но ход был, согласитесь, гениален. Требует народ разоблачений? Требует. А ниша разоблачителя пустует - так пусть её лучше займёт Лаврентий Неудобняк, чем кто-либо другой.
В самом деле, стоило включить телевизор и взглянуть на одутловатую физию Лаврентия, на вручие глазёнки, стоило услышать его сипловатый уголовный басок, как любому становилось ясно: клевещет, сукин сын! Брешет, гад, во всю губу от первого слова до последнего. У самого, чать, рыльце в пушку!
И такого-то человека подстеречь в ночном парке, пробить затылок тупым предметом, да ещё и вырезать на груди слово «АФЁРА»… Как тут прикажете вести следствие? Даже если повезёт изловить настоящего убийцу - кто поверит, что он настоящий? А то не ясно, чьих рук дело!
***Расследование ради расследования так же как искусство ради искусства - занятие для эстетов и никакой реальной пользы обществу не приносит. Нет, никто не спорит, задержание преступника само по себе дело хорошее, хотя бы уже тем, что снимает подозрение со всех незадержанных, к которым наверняка относитесь и вы, дорогой читатель.
Что вы сказали? Невиновны? Какое совпадение! Задержанный говорит то же самое.